ВС в силе

«Юридическая практика». 2019. 20 марта

URL: https://new.pravo.ua/vs-v-sile/?fbclid=IwAR2jRR0CLjBfnVaYsFyEmZPIKSXSxGjQP50HoR7JLVtw0bv2n3IR1T5BOTw

В ходе проведения процессуального этапа судебной реформы главные старания законодатели, как известно, направили на комплексное усовершенствование хозяйственного, административного и гражданского судопроизводства, воплотившееся в принятии парламентом 3 октября 2017 года соответствующего закона. При этом чуть ли не самыми обсуждаемыми стали новации Уголовного процессуального кодекса (УПК) Украины, которые в отличие от изменений, внесенных в другие кодексы, вступили в силу не одновременно со стартом процессуальной деятельности нового Верховного Суда (ВС), а только через три месяца — в середине марта 2018-го. Годовщина «введения в эксплуатацию» уголовного блока процессуальной реформы стала информационным поводом для нашей беседы с председателем Кассационного уголовного суда (КУС) в составе ВС Станиславом Кравченко, но не единственным предметом для разговора с «Юридической практикой». В ходе интервью Станислав Иванович поделился впечатлениями от новых процессуальных правил, по которым ВС работает 15 месяцев, рассказал о наиболее актуальных для уголовной юстиции проблемах и путях их решения, а также о вызовах, которые могут возникнуть перед судебной системой Украины в свете грядущих сразу двух избирательных кампаний.

— В середине марта с.г. исполнился год с момента вступления в силу так называемого уголовного блока процессуальной реформы, предусматривающего среди прочего введение нового концепта исчисления сроков досудебного расследования с привязкой к моменту внесения сведений в Единый реестр досудебных расследований (ЕРДР), а не к моменту уведомления лица о подозрении. Станислав Иванович, после внесения таких изменений наметилась ли положительная динамика в виде существенного сокращения сроков проведения досудебного расследования?

— Пока что говорить о существенном сокращении сроков проведения досудебного расследования рано. Мне, как судье кассационной инстанции, сложно в этом случае дать объективную оценку, ведь уголовные производства, досудебные расследования по которым были начаты по новым правилам УПК Украины после 15 марта прошлого года, до Верховного Суда еще не дошли. Реальную картину, касающуюся сроков, в кассационной инстанции мы сможем увидеть только со временем, думаю, через полгода–год. Что касается самих законодательных изменений, то их я оцениванию достаточно положительно. После принятия в 2012 году нового УПК Украины законодатели отказались от стадии возбуждения уголовного дела, «привязав» уголовное преследование к моментам уведомления лица о подозрении или задержания лица, хотя фактически оно начиналось сразу после внесения сведений в ЕРДР: в отношении лица в течение нескольких месяцев могли проводиться следственные действия, при этом сам фигурант уголовного производства, не имея официального статуса подозреваемого, на этом этапе не мог себя надлежащим образом защитить. Поэтому тот факт, что законодатели решили изменить порядок исчисления сроков досудебного расследования, определив, что отправной точкой в этом случае является внесение сведений в ЕРДР, можно только приветствовать. Это позволяет сбалансировать права сторон на стадии досудебного расследования, повысить оперативность и эффективность следственной работы. Но у этой «медали» есть и обратная сторона — законодательная зарегулированность. Представители органов, осуществляющих досудебное расследование, сегодня оказались в довольно непростой ситуации. В условиях кадрового дефицита, с учетом сложности и длительности осуществления некоторых процедур, предусмотренных УПК Украины (скажем, проведения различных экспертиз), им нужно провести качественное расследование уголовных производств, уложившись в установленные законодателем сроки.

— Насколько в принципе для уголовного процесса сегодня актуальна проблема соблюдения разумных сроков — как рассмотрения дел, так и содержания под стражей? Помнится, еще семь лет назад, когда принималось новое процессуальное законодательство, проблема длительного содержания лиц под стражей без обвинительного приговора суда для Украины была очень актуальна. Изменилась ли ситуация сейчас?

— Что касается сроков содержания под стражей, то на законодательном уровне многие вопросы в этой части детально урегулированы: это и четкие требования к мотивации определений о содержании под стражей и о продлении срока содержания под стражей, и предписания об исключительности применения такой меры пресечения, и возможность применения альтернативных содержанию под стражей, более мягких мер пресечения, например залога. Но нужно признать, что в последнее время ситуация вызывает беспокойство: по информации Министерства юстиции Украины, количество лиц, содержащихся по стражей довольно длительный срок, стремительно увеличивается. Это тревожный сигнал, который свидетельствует о проблемах, в том числе в судебной системе. На мой взгляд, такая ситуация главным образом обусловлена кадровым дефицитом в судах. Недостаток судей в местных и апелляционных судах приводит к замедлению рассмотрения дел: если представления следователей, прокуроров относительно применения мер пресечения есть кому рассматривать (не секрет, что сейчас во многих судах практически все судьи вынуждены выполнять функции следственных судей), то для рассмотрения дел по сути в разумные сроки кадрового ресурса судебной системе сегодня катастрофически не хватает. И я искренне надеюсь, что в обозримом будущем кадровая ситуация в судебной системе изменится к лучшему.

— Многие судебные решения, которые принимают сегодня следственные судьи, не подлежат обжалованию в кассационном порядке. Как же обеспечить единство судебной практики, если у Верховного Суда отсутствуют соответствующие процессуальные механизмы?

— Когда новый Верховный Суд только начинал свою деятельность, мы задекларировали намерение формировать судебную практику, исходя из рассмотрения конкретных судебных дел. Этому принципу мы стараемся следовать и сейчас, другой вопрос, что у уголовного процесса есть своя специфика. Согласно данным официальной статистики, в год на рассмотрение судов общей юрисдикции поступает порядка двух миллионов уголовных производств и дел об административных правонарушениях. Это колоссальное количество дел, из них в среднем только 130–150 тысяч в перспективе будут подлежать рассмотрению в кассационном порядке. Действительно, сегодня целый массив решений, которые принимают следственные судьи (например, определения о применении мер обеспечения уголовного производства), не подлежат рассмотрению в кассационном порядке. И у ВС нет процессуальной возможности исправить ситуацию, когда суды применяют разные подходы к рассмотрению аналогичных дел. Пока что мы пошли путем предоставления судьям первой и апелляционной инстанций экспертной помощи: например, судьи Кассационного уголовного суда в составе Верховного Суда проводят различные тренинги, семинары, в том числе на базе Национальной школы судей Украины, или же рабочие встречи и круглые столы с руководством апелляционных судов. Сейчас мы рассматриваем возможность применения предусмотренного для Верховного Суда Законом Украины «О судоустройстве и статусе судей» инструмента — проведения соответствующего обобщения судебной практики. Правда, в этом случае принцип обычной констатации, дескать, одни суды в определенных категориях дел занимают одну позиции, другие — другую, будет малоэффективен. Может ли Верховный Суд встать на сторону тех или иных судов и высказать свою позицию относительно правоприменения, скажем, не процессуальным способом — вопрос достаточно дискуссионный…

— Возможно, нужно инициировать перед законодателем вопрос о возврате прежнего инструмента — постановлений пленумов, который был в арсенале кассационных инстанций ранее?

— Институт постановлений пленумов кассационных судов, на мой взгляд, себя уже изжил. Мы перелистнули эту страницу и движемся дальше. Мы стремимся к эффективному выполнению своей главной функции по обеспечению единства судебной практики, раскрывая потенциал действующих процессуальных механизмов.

— Не секрет, что еще полтора года назад, когда новый кассационный суд не приступил к работе, высказывалось немало скептических замечаний относительно его организационной структуры и процессуального алгоритма работы. Например, можно было услышать прогнозы, что кассационные суды будут злоупотреблять возможностью передачи дел на рассмотрение Большой Палаты (БП). Хотя БП, по мнению некоторых экспертов, в условиях неполной кадровой комплектации наивысшего суда в системе судоустройства Украины вообще должна была перейти к формату работы по принципу ad hoc. Как вы оценивает новые процессуальные правила, по которым ВС работает уже 15 месяцев: есть ли в них «слабые места»?

— Наверное, каждому человеку свойственно к любому изменению в жизни относиться с определенной долей скептицизма. Но при этом одни смотрят в будущее с оптимизмом, воспринимая перемены как неотъемлемый этап развития, и во всем новом находят положительные стороны, другие же, напротив, настроены пессимистично: они постоянно оглядываются назад, плюсы видят только в прошлом и критикуют все новое. Я отношусь к первой категории людей: процессуальные правила работы ВС с точки зрения эффективности их практической реализации оцениваю достаточно положительно. Что касается работы Большой Палаты ВС, как вы сказали, в формате ad hoc, то в случае с деятельностью КУС в составе ВС такой алгоритм работы был, наверное, вполне приемлемым. За прошлый год нашей работы мы передали в Большую Палату 16 дел, часть из них нам вернули: наши коллеги не сочли, что такие дела содержат исключительную правовую проблему и их передача была необходима для обеспечения развития права и формирования единой правоприменительной практики. Это, как известно, является одним из оснований для передачи дел на рассмотрение Большой Палаты.

Но пример нашего Суда в этом случае не совсем показателен, поскольку динамика передачи дел на рассмотрение Большой Палаты у других кассационных судов другая. Кроме того, не стоит забывать, что у этого постоянного действующую коллегиального органа ВС есть много процессуальных функций. Так, Большая Палата рассматривает заявление о пересмотре судебного решения по исключительным обстоятельствам в случае установления международным судебным учреждением, юрисдикция которого признана Украиной, нарушения Украиной международных обязательств при решении этого дела судом, она действует как суд апелляционной инстанции в делах, рассмотренных ВС как судом первой инстанции, ставит точку в так называемых юрисдикционных спорах и т.д. И, как свидетельствует практика, нагрузка на судей Большой Палаты ВС очень высокая: только за первый год работы к ним поступило порядка 2600 дел.

— А какой сегодня является средняя нагрузка на судью КУС в составе ВС? Наверное, вы с нетерпением ожидаете нового кадрового пополнения, которое в связи с тем, что второй конкурс в ВС уже завершился, должно поступить в ближайшее время?

— К работе мы приступили буквально сразу после начала процессуальной деятельности ВС — с 15 декабря 2017 года. Времени на раскачку у нас не было, поскольку к нам на рассмотрение стало поступать огромное количество дел, в том числе нерассмотренные дела от Верховного Суда Украины (ВСУ) и трех высших специализированных судов. Основной массив дел, которые поступили в КУС в составе ВС из ВСУ и Высшего специализированного суда Украины по рассмотрению гражданских и уголовных дел, сегодня нам удалось рассмотреть. В течение 2018 года на рассмотрении нашего кассационного суда находилось порядка 15 700 процессуальных обращений (кассационных жалоб, представлений, ходатайств, заявлений) и уголовных производств.

Среднемесячная нагрузка на одного судью КУС в составе ВС сейчас составляет порядка 65–70 дел и материалов. Учитывая специфику и сложность уголовных производств, могу сказать, что это очень высокий показатель. И, конечно, сегодня мы с нетерпением ожидаем завершения процесса кадровой комплектации ВС в рамках второго конкурса — назначения новых судей Верховного Суда.

— На финишную прямую не так давно вышла процедура кадрового отбора не только новых «верховных» судей, но и «антикоррупционных». Сегодня на Высший антикоррупционный суд (ВАС) возлагает большие надежды не только украинское, но и международное сообщество. Деятельность ВАС станет не только индикатором эффективности работы всех антикоррупционных органов Украины, но и вызовом для деятельности КУС в составе ВС, который будет пересматривать дела ВАС в кассационном порядке. Очевидно, в возглавляемом вами суде нужно будет создавать новую судебную палату, обсуждали ли вы в коллективе Суда этот вопрос?

— Я и как гражданин Украины, и как судья придерживаюсь точки зрения, что работать эффективно и слаженно должны все государственные органы и институции, а не только антикоррупционные. И помимо коррупционных преступлений перед уголовной юстицией сегодня стоит много других вызовов, в том числе связанных с событиями на востоке страны и аннексией территории Автономной Республики Крым. В то же время, нужно признать, общественный запрос на борьбу с коррупцией сегодня очень большой, и если законодатель решил создать отдельный суд, специализирующийся на рассмотрении такой категории дел, нужно приложить максимум усилий, чтобы работа ВАС была эффективной и оправдала общественные ожидания.

Несмотря на то что сегодня ни профильное, ни специальное законодательство не предусматривает обязательного требования относительно создания в КУС в составе ВС антикоррупционной палаты, я, как председатель Суда, буду инициировать вопрос о введении такой специализации. Создание новой палаты — вполне логичный шаг, особенно если учитывать, что мы рассчитываем на назначение новых 13 судей КУС в составе ВС в скором времени. Сейчас судейский коллектив нашего суда насчитывает 29 судей, четырех из них мы делегировали для работы в Большой Палате ВС. Сегодня мы справляемся силами 25 судей, которые работают в двух судебных палатах: первая насчитывает 12 человек, вторая — 13.

— Раз уж речь зашла об антикоррупционной проблематике, то топ-темой для обсуждения в последние несколько недель стало решение Конституционного Суда Украины относительно признания неконституционной статьи 368² Уголовного кодекса (УК) Украины. Международные институции и некоторые отечественные эксперты крайне негативно оценили отказ Украины от института уголовной ответственности за незаконное обогащение. Ваше видение: нужно ли нам возвращать этот институт и в каком случае такой механизм будет действенным?

— По поводу критики в адрес указанного решения КСУ скажу одно: раз уж орган конституционной юрисдикции признал, что положения статьи 368² УК Украины противоречат ряду положений Основного Закона, такое решение нужно уважать, в том числе и власть имущим. Как известно, субъектами формирования КСУ являются глава государства и представители двух ветвей власти — судебной и законодательной, каждый из которых делегирует шестерых наиболее достойных своих представителей. Следовательно, решению «конституционных» судей они доверяют и должны уважать их позицию.

Что касается отмены уголовной ответственности за незаконное обогащение, то я бы не делал из этого трагедии. Как показала практика, данный механизм сложно назвать рабочим и действенным. Из всего набора антикоррупционных инструментов, который имеет в своем арсенале Уголовный кодекс Украины, статью 368² я бы поставил, наверное, на последнее место, учитывая правовую природу такого преступления, как незаконное обогащение. Ведь в этом случае речь идет уже о том, что лицо, незаконным способом получившее средства, их уже потратило. И если существующие опции уголовного законодательства, устанавливающие ответственность, например, за принятие предложения, обещания или получение неправомерной выгоды служебным лицом (статья 368 УК Украины), злоупотребление властью или служебным положением (статья 364 УК Украины) уклонение от уплаты налогов (статья 212 УК Украины), будут эффективно использоваться, необходимость наличия в УК Украины такой нормы, как незаконное обогащение, возможно, просто исчезнет. Так или иначе, но решение о возвращении института уголовной ответственности за незаконное обогащение принимать законодателю. И на рассмотрение Верховной Рады Украины, как мы знаем, уже был внесен целый ряд соответствующих законодательных инициатив.

— В этом случае реакция законодателей действительно была молниеносной. Очевидно, в этом вопросе сегодня превалирует давление международных институций. Хотя, возможно, такой бурной реакции и критики с их стороны можно было избежать, если бы представители украинской власти донесли позицию относительно того, что соответствующая норма УК Украины является фактически «мертвой»: как правило, за последние несколько лет приговоры по ней практически не выносились, а если и выносились, то в апелляционной инстанции такие судебные решение не «устояли».

— Несмотря на проблемы, существующие сегодня в государстве в целом и судебной системе в частности, судьи осознают, что общественный запрос на справедливость, в том числе в части борьбы с коррупцией, очень большой, суды готовы выполнять свои функции качественно и эффективно, но при этом качественной и эффективной должна быть работа органов досудебного расследования и прокуратуры. Судья в судебном процессе исполняет роль арбитра, но никак не следователя, обвинителя или адвоката: именно от качества их работы во многом зависит результат судебного рассмотрения.

Еще семь лет назад на международной арене Украину часто критиковали за отсутствие оправдательных приговоров, которые воспринимаются как некая лакмусовая бумажка эффективности работы всей сферы правосудия и смежных правовых институтов. С целью исправить ситуацию семь лет назад законодатели отказались от института дополнительного расследования, приняв новый УПК Украины. Сейчас ситуация в этой части кардинальным образом изменилась: количество оправдательных приговоров у нас существенно выросло. Но опять–таки, смотря с чем сравнивать: если с украинской практикой семилетней давности — положительный эффект уже ощутим, если с международной — то с результатом 2–3% оправдательных приговоров Украине до зарубежных стандартов в этой части еще очень далеко. Все в мире относительно.

— Возвращаясь к украинским реалиям, задам последний и, наверное, самый злободневный вопрос. Ваш прогноз: какие вызовы возникнут перед судебной системой Украины в свете грядущих сразу двух избирательных кампаний, как обеспечить стабильность результатов судебной реформы в случае, если политические настроения в стране изменятся?

— В украинском обществе должно укорениться мнение, что независимо от развития политический событий в государстве есть учреждения, где закон превыше всего. Во всем мире такими учреждениями являются суды.

В свете грядущих политических кампаний главным вызовом для судебной реформы, безусловно, является риск, что процессы, начатые в ходе ее проведения, могут остановиться. В первую очередь речь идет о кадровых процедурах. В самом начале нашей беседы я уже говорил о плачевной ситуации, связанной с кадровым дефицитом в судебной системе. Масштабы этой проблемы в судах первой и апелляционной инстанций сегодня просто устрашающие. Как можно говорить о соблюдении разумных сроков и качественном рассмотрении уголовных производств, если в некоторых судах остались, например, всего два судьи, которые физически не могут справиться с объемом поступивших дел?.. Сейчас ситуация осложнилась еще и тем, что с начала 2019-го для уголовного процесса были введены новые правила, предусматривающие, что в ходе досудебного расследования обеспечивается полное фиксирование судебного заседания и процессуальных действий с помощью звуко– и видеозаписывающих технических средств. Если ранее следственные судьи в условиях нехватки в судах залов судебных заседаний и большого количества уголовных производств были вынуждены рассматривать дела в личных кабинетах, то сейчас и этого они сделать не могут из–за ненадлежащего обеспечения судов соответствующим техническим оборудованием. Как видите, проблем в судебной системе сегодня немало, и хочется верить, что их решение не будет пущено на самотек.

Беседовала Ольга КИРИЕНКО